Одесситы любят показать себя людьми более респектабельными, чем есть на самом деле. Особенно это заметно в общественных местах, где всегда найдутся дармовые уши. Говорю об ушах, потому что пускать пыль в глаза одесситы не умеют. Глазам нужны зримые аргументы респектабельности, на которые хочется оглянуться, вроде павлиньего хвоста или яркого оперения попугаев. А с этим у одесситов проблема, похвастаться внешним видом они не могут. Остается только фонтанировать людям в уши.
Источник проблемы находится в недалеком коммунальном прошлом, когда все друг за другом подслушивали. Кто с кем, куда и зачем - вот что волновало жителей одесских коммун. В такой обстановке, помимо воли разовьются паранойя и чувство собственной значимости. Вспомните участников всяческих реалити-шоу: им тоже казалось, что они особенные, раз миллионы людей наблюдают за ними.
Одесситы находились, и до сих пор находятся, в ситуации, где каждое их слово на вес золота. Отсюда желание причислить себя к среднему классу, соответствовать общественным стандартам респектабельной жизни. Но выглядят такие попытки смешно, а чаще просто раздражают. Взять хотя бы последний случай.
Я возвращался в Одессу на скоростном поезде Интерсити. Ехал спокойно, никого не трогал: пил себе кофе, периодически закапывая в глаз два вида капель и намазывая гель под веко. Поезда такого класса качаются во время пути не так сильно, поэтому я ни разу не промахнулся.
Напротив меня сидела девица лет двадцати и громко разговаривала по телефону с отцом. Связь периодически терялась, но ее это не останавливало:
– Пап, я тебе скажу, королевский балет в Швеции это нечто. Не такой, как в Бельгии - там совершенно другая хореографическая лексика. Алло, пап, ты пропадаешь. Говорю, хореографическая лексика другая, ага.
Девица не была похожа ни на хореографа, ни на артистку балета, хотя употребляла много тамошнего сленга. Зато была похожа на любительницу одесской шаурмы, если вы понимаете о чем я говорю.
Немного погодя, по телефону начал шумно общаться мужчина лет сорока у меня за спиной. Он разговаривал со своей одесской мамой, отчитываясь о происходящем:
– Да, мам, уже сел в поезд и еду. Нет, спина еще не болит. Ничего страшного, что сидя - зато быстро. Да, это можно сравнить с трансатлантическим перелетом. Да, как будто из Парижа в Нью-Йорк, но там ведь кресла поудобнее.
Мне захотелось посмотреть на человека, употребляющего слово трансатлантический. Я сделал вид, что достаю что-то из своей сумки, а сам разглядывал этого небритого мужчину. Он не был похож на человека, запросто совершающего перелеты из Парижа в Нью-Йорк. А вот на одессита, который едет из Жмеринки на поселок Котовского - он был очень похож.
Папина дочка и маменькин сыночек, еще долго продолжали акт телефонного вандализма в вагоне поезда Киев-Одесса. Королевский балет, трансатлантический перелет, Париж, Стокгольм, Нью-Йорк - невыносимая респектабельность бытия.
Сейчас это сложно представить, но в викторианской Англии джентльмены обязательно вставали, разговаривая с женщиной по телефону, а о том, чтобы поднять трубку, будучи неодетым, не могло быть и речи. Куда все это ушло? Куда делись люди, отвечающие на звонок в общественном месте короткой фразой - мне неудобно говорить? Боже, храни Королеву!
